Архивные документы

В разделе представлены архивные документы, отражающие особенности спецпереселения раскулаченных крестьян.

Провозглашённый в 1927 году на XV съезде ВКП(б) курс на создание крупных коллективных хозяйств на селе лёг в основу аграрной политики советского государства. Важность этого направления в конце 1929 года была отмечена в статье И.В. Сталина «Год великого перелома», в его выступлении перед участниками конференции аграрников-марксистов «К вопросам аграрной политики».

Целью намеченных аграрных преобразований была ликвидация единоличных «кулацких» хозяйств и создание в деревне новой коллективной собственности. Большевики рассчитывали преобразовать класс мелкотоварных производителей, который мыслился как класс буржуазного общества, в класс социалистического типа – работников крупных кооперированных хозяйств.

Результатом должно было стать увеличение производительности крестьянского труда в условиях колхозов и, как следствие – приток дополнительных средств в бюджет страны, готовящейся вступить на путь индустриализации.

На деле всё обстояло не так радужно: по стране прокатилась волна крестьянского недовольства. Обеспокоенное реальной угрозой крестьянской войны, партийное руководство вынуждено было признать факты «перегибов» в политике коллективизации. Участились случаи возникновения низовой инициативы разграбления и выселения зажиточной части деревни. Сельская беднота, не сумевшая вписаться в нэповскую товарную экономику, наблюдавшая рост благосостояния части своих односельчан, была ещё до первых большевистских призывов готова расправиться с «кулаками» для того, чтобы ограбить их и выселить в места не столь отдалённые.

Очень часто раскулачивание проводилось по инициативе трудящихся-крестьян, когда списки раскулаченных составлялись местными властями по постановлениям общих собраний колхозников, батраков и бедняков.

В статье И.В. Сталина «Головокружение от успехов» вся ответственность за допущенные при проведении коллективизации ошибки была возложена на местные органы.

Несмотря на возникшие трудности, власть не собиралась отказываться от методов коллективизации. Основная масса зажиточных крестьян – «кулаков» – уже попала под репрессии, но местные власти, получившие в начале 1931 года все полномочия, были заинтересованы в скорейшем решении «кулацкого вопроса». Под репрессии попали не только кулаки, но и так называемые подкулачники – середняки и даже бедняки-батраки, замеченные в прокулацких, антиколхозных настроениях.

Порядок высылки крестьян определялся инструкцией ЦИК и СНК СССР от 4 февраля 1930 года и секретным приказом ОГПУ № 44/21 от 2 февраля 1930 года. Это была массовая карательная операция, рассчитанная на два года. Крестьяне отправлялись в ссылку властями только тогда, когда ими были уплачены все налоги, а на новые места проживания они должны были прибыть до начала новой посевной. Экономическая целесообразность раскулачивания была определяющим фактором. Так, летом, в разгар сезона, волна переселений спала, чтобы вновь подняться осенью того же 1930 года.

Весь кулацкий и прокулацкий элемент делился на три категории. К первой относились крестьяне, активно противодействующие организации колхозов, бегущие с постоянного места жительства или переходящие на нелегальное положение. В отношении этой категории применялись самые суровые меры: главы семей арестовывались, а их дела передавались на рассмотрение «спецтроек» в составе представителей ПП ОГПУ, обкомов ВКП(б) и прокуратуры.

К лицам, отнесённым ко второй и третьей категориям, применялась такая мера воздействия, как выселение. Лица третьей категории выселялись в пределах своей области или края, то есть не определялись на переселение. Раскулаченные семьи второй категории, а также члены семей кулаков первой категории определялись на переселение в отдалённые районы страны. В разное время их называли «спецпереселенцами» или «трудопоселенцами». Согласно справке Отдела по спецпереселению ГУЛАГа ОГПУ «Сведения о выселенном кулачестве за 1930-1931 годы» приводится цифра в 381173 высланных семьи общей численностью 1803392 человека.

Хотя ОГПУ спланировало движение ссыльных, были намечены маршруты, график движения, станции формирования железнодорожных эшелонов, транспортировка ссыльных почти сразу начала испытывать трудности. Переселенцев, направляемых на север через Тобольск, власти вынуждены были задерживать в городе в ожидании весны и начала навигации. Первые партии ссыльных – около 6 тысяч человек – прибыли в Самарово, Сургут, Берёзово весной 1930 года. Новые прибывавшие партии размещались на территории округа, а часть двигалась дальше на север. К осени 1930 года большая концентрация переселенцев образовалась на Ямале. Местные власти не знали, как расселить и обеспечить продовольствием ссыльных. Многие воспоминания участников тех событий полны трагических картин переселения, действительно передающих их репрессивный характер, рассчитанный на физическое уничтожение людей. Характерно, что власти признавали собственную неготовность и «преступно-издевательское» отношение к спецпереселенцам.

Уже к 30 марта 1930 года в Тобольском изоляторе находилось 158 арестованных кулаков, отнесённых к первой категории, часть из них была расстреляна, большинство – отправлены в лагеря. На север Западной Сибири, в том числе на север Тобольского округа, были сосланы 6459 крестьянских семей второй категории (30243 человека).

К апрелю 1932 года спецконтингент составлял 32 % населения Остяко-Вогульского национального округа. Спецпереселенцы были распределены в Берёзовский (10,5 тысяч чел.), Сургутский (8,8 тысяч чел.), Самаровский (6,1 тысяч чел.), Кондинский (3,2 тысяч чел.), Шурышкарский (1,5 тысяч чел.) районы.

Третья волна ссылки пришлась на 1933 год.

Практика северной коллективизации в 1930-е годы обнаружила свои особенности. После типичных для всей страны «левацких перегибов» с насаждением коммуны и артельных форм, местные власти, остановленные из центра, встали на путь распространения так называемых простейших производственных объединений. Так, орудия охоты и лова, олени оставались в частной собственности, соединяясь лишь на время промысла – выпаса. К 1939 году простейшие производственные объединения составляли 40,8 % коллективных хозяйств. На долю сельхозартелей приходилось 24 %, остальные 31,2 % составляли иные формы объединения. При этом в отношении зажиточной части аборигенов власти предпочитали держаться политики ограничения и вытеснения. От прямого раскулачивания пострадали в основном зажиточные хозяева Кондинского и Самаровского районов. Однако уже через год, когда стало ясно что «дело сделано» и «отставать от других» стало опасно, доля простейших производственных объединений упала до 17,9 %, господствующей формой, как и везде, стала сельхозартель – их численность выросла до 43,5 %, при этом коллективизировано было 11,7 тысяч хозяйств или 93,8 %.

Таким образом, политика коллективизации и раскулачивания привела к массовым репрессиям среди крестьян, фактическому уничтожению крепких единоличных хозяйств. Крестьянин-хозяйственник, превратился фактически в крепостного, перестав распоряжаться землёй, средствами производства и выращенной продукции.